Рассматриваемая группа эпидемии контагиозных явлений психотического плана являлась самой объемной по своим видам, масштабам, локализации, длительности, количеству участников, имеющих отношение к различным социальным слоям населения по образованию, интеллекту и занимаемому положению в обществе.
Наиболее подходящие условия возникновения подобных групповых вспышек создавались при формировании доминирующего среди большинства участников эмоционального фона, близкого к аффектации, в особенности в период длительных надежд и ожиданий, зачастую не получающих желаемого логического завершения. В 1908 г. указывалось, что чем существеннее эмоционально окрашена внушаемая идея, тем быстрее она овладевает всем поведением индивидуума, контагиозно подчиняя себе окружающих.
Это относилось к проявлению эпидемии вспышек иллюзий, галлюцинаций, бредовых восприятий и истерических судорог, длящихся от нескольких минут до нескольких часов. Достаточно часто вплоть до наших дней некоторые родственники и близкие умершего, особенно эмоционально неустойчивые и истерические личности, рассказывали о том, что они явно видели покойного в то или иное время суток.
Сюда можно отнести всевозможные групповые миражи в виде слуховых и зрительных расстройств восприятия в пустыне, море, лесу и в состоянии депривации общества. В аналогичные условия входили тюремные заключения, одиночество, эксперименты по длительному пребыванию в изолированном пространстве, чаще всего в период эмоционального напряжения, когда экзогенный фактор, порой незначительный, в виде звука, шума, выстрела, вербальной команды
Психические эпидемии
Иллюзии
Истерические судороги, в том числе водобоязнь
Паника
Убийство во имя спасения детей от напастей
Экстрасенсорные контакты
Бред и галлюцинации
Военные действия и революционные тенденции, нередко с неадекватными поводами
Алкогольно-наркоманические состояния
Массовые увлечения торговлей
Групповые сексуальные контакты
Явления мистицизма:
Столоверчение
Месмеризм
Оккультизм
Спиритизм
Примером массовых галлюцинаций и иллюзий является факт, когда в период первой мировой войны в небе России стали якобы появляться массы воздушных шаров, которые одновременно видели большие группы людей, находящихся под влиянием внушения не только обстановки, но средств массовой информации. Однако технические возможности аэронавтики того периода не могли подтвердить реальность наблюдаемого явления.
Современники отмечали некоторые примеры массовых галлюцинаций в виде восприятия небесной рати одним из отрядов русских войск во время Куликовской битвы. Крестоносцами ранее наблюдались якобы закованные в латы группы воинов, спускавшихся с небес под предводительством Святого Георгия. Сюда же можно отнести ведение светлого рыцаря на Елеонской горе, размахивающего крестом, во время штурма Иерусалима. Имела место длившаяся несколько дней групповая галлюцинация образа Святого Георгия в 1990 году близ Владикавказа, о которой писали местные и центральные газеты, опубликовав даже фотографию якобы наблюдавшейся картины.
Известны массовые обманы восприятия слухового, зрительного, обонятельного и тактильного характера во время сектантских радений, в том числе в среде малеванцев и их последователей на юге России.
В периоды инфекционных эпидемии и прежде всего чумы и холеры в народе на высоте эмоционального напряжения периодически возникали легенды об "избавлении от напасти" путем детоубийства. В ожидании возможного заболевания уничтожались младенцы путем сожжения, утопления и закапывания.
В конце ХIХ века и на рубеже ХХI столетия периодически возникали разнообразные явления мистицизма, активизация деятельности различного толка целителей, массовые увлечения куплей-продажей, в которую включались и лица весьма высокого уровня образования. Индивидуумы, индуцируя друг друга, особенно в периоды общественных и социально-экономических трудностей, вызывающих у людей состояние напряженного ожидания, как правило, могли трактоваться учеными стремлением личности снизить внутреннее психоэмоциональное напряжение путем психологической защиты от необъяснимого и иррационального, используя якобы эффективные методы отвлечения.
Наряду с этим создавался задел душевного здоровья и обеспечение себя материально на возможно более сложное будущее. В структуре рассматриваемого социального явления личностное "Я" служило не только источником мотивации для самоопределения и сохранения чувства собственного отличия от окружающих в целях повышения уровня собственной ценности, но и самосохранения в психо-контагиозно захваченной массе индивидуумов.
К рассматриваемой группе психических эпидемии относятся, по выражению В.М. Бехтерева, эпидемии свободной любви, участников которых в населении именовали "огарками". Активизация такого феномена пришлась на 1905-1906 гг. Подобные эпидемические вспышки прошли в Москве, Киеве, Курске и Минске, где организовывались "лиги свободной любви", учреждаемые учащимися средних учебных заведений. Там в отношениях между молодыми людьми вводились так называемые "коммунальные начала". Они носили характер современного "группового секса", осуществляющегося тогда в предельно откровенных формах.
Аналогичной ситуации способствовало появление уже в современном российском обществе большого количества порно-информационных источников - журналов, видеокассет, кинофильмов, листовок и рекламных роликов, к которым имелся широкий доступ для детей и подростков с еще не сформировавшимися взглядами на физиологическую основу половых отношений. Подобная информация создавала патологическое восприятие отношений между мужским и женским началом и деформировала личностные взгляды на последующие взаимоотношения в обществе, приводя к "половой вакханалии с ее зверскими, даже кровавыми насилиями". Как правило, рассматриваемые явления активизировались в периоды всевозможных социальных движений, когда внимание общества пытались отвлечь подобными аспектами.
Интерес у специалистов, в том числе и психиатров, к такой поведенческой реакции индивидуумов, как паника, являющаяся одним из видов психических эпидемии, стал приобретать актуальное звучание, учитывая имеющееся психологическое напряжение в обществе, обусловленное некоторой нестабильностью развития социально-экономических отношений в конкретных регионах.
Происходящие экологические катастрофы различного характера вызывали психо-эмоциональное напряжение в населении, нанося ущерб "социальному зданию" всего общества с проявлением психологических и психических эпидемии, тем самым усиливая аффективность, внушаемость, легковерность и предпочтение слухов официальной информации. Не случайно рассматриваемая тема была целью международной конференции "Паника и тревога: десятилетие прогресса", состоявшейся в Женеве в июне 1990 г.
Паническое поведение людей всех национальностей и вероисповеданий известно давно. Над изучением внезапно возникающего, слабо контролируемого, чаще неуправляемого психического поведения массы людей работали известные отечественные ученые, которые рассматривали указанное явление как один из видов психических эпидемии. Взгляды на массовые контагиозные душевные расстройства, имевшие место в населении в различные годы, при анализе работ отечественных ученых в этой области служили подспорьем в изучении причин, клиники и, что самое основное, методов психопрофилактики.
Еще в 1908 г. В.М. Бехтерев считал, что "паника - это психическая эпидемия кратковременного свойства", возникающая в виде "подавляющего аффекта" чаще всего при большом стечении народа, которому как бы "прививается идея о неминуемой смертельной опасности", обусловленной обстоятельствами. Ученый полагал, что паника неразрывно связана с инстинктом самосохранения, который одинаково проявляется личностью вне зависимости от ее интеллектуального уровня. Внушение в толпе, в особенности имеющей общее эмоциональное напряжение, распространяется "подобно пожару", а иногда возникает от случайно сказанного слова, в определенной степени отражающего переживания масс, резкого звука, выстрела или внезапного движения. В иступленной толпе "каждый индивид" влияет на окружающих и сам подвергается аналогичному влиянию.
Эпидемии паники могли возникать у группы лиц, случайно собравшихся, например, в гостях, театре, на вокзале и в других местах скопления людей, у которых конкретное обстоятельство фиксирует внимание на чем-то необычном, чаще из области сверхъестественного, непознанного и тревожно неожиданного. Нарастающее эмоциональное напряжение и ожидание неотвратимости вызывало панический страх, и личность теряла самообладание, ориентировку. При этом происходило сужение сознания и, как результат его, совершение актов самого неожиданного, иногда даже трагического характера. При психической эпидемии личность неминуемо подпадала под власть "неодолимых сил", при этом происходил паралич ее индивидуальности, и она становилась "игрушкой случайных внушений".
В 1905 г. произошла эпидемия "травматического воздействия", при которой в условиях психоэмоционального напряжения в населении Москвы, Петербурга и Киева, связанного с нестабильностью социально-экономических отношений в обществе, распространился слух о якобы предстоящем избиении студентов и учащихся школ. Страх "предстоящего побоища", нагнетаемый средствами массовой информации, способствовал повышению порога внушаемости. Стали закрываться учебные заведения, отменялись занятия, студенты снимали с себя форменную одежду и, боясь быть избитыми, переодевались в гражданское платье, а в домах окна загораживались ставнями. Городские власти пытались профилактировать такие явления, даже вводя военные части.
Подобные панические состояния в виде психогенного невроза ожидания приняли форму кратковременной эпидемии, однако, время показало необоснованность вызванного напряжения. Как видно, личностная поведенческая регуляция у конкретного участника психоэпидемического явления проявлялась, прежде всего, расстройствами в сфере психологического контроля над окружающей обстановкой.
Подобное паническое состояние у населения Парижа в 1789 г., возникшее после бастильских событий, описывают французские исследователи Кабанес (1906), а также Г. Тард (1893), которые утверждали, что в панике основным критерием является "общая вера, общая страсть, общая цель". Подтверждением сказанному служат слова С.С. Корсакова (1901) о том, что "трудно провести границу между массовыми психозами и импульсивными действиями толпы".
Тесно связано с тревогой возникновение чувства страха. Как тревога, так и страх реализуется в ответ на появление и пролонгирование ситуации неизвестности наряду с чувствами социальной незащищенности.
Постоянный интерес психиатров, наркологов и социологов к проблемам наркологии обуславливался ростом числа лиц, страдающих алкоголизмом наряду с токсико-наркоманиями, особенно в подростковом возрасте. Это обстоятельство в России можно ретроспективно проследить с психоэпидемиологических позиций. Проблемой изучения истерических и клинико-эпидемиологических аспектов алкоголизма в конце прошлого - начале текущего века предметно уже занимались видные специалисты.
Истоки массовой алкоголизации различных слоев населения корнями уходят в глубокую древность. Употребление опьяняющих и одурманивающих веществ, как правило, носило групповой и одномоментный характер и локальный для определенного региона лишь в известной мере. Развитие цивилизаций, зарождение разноплановых парарелигиозных движений с разнящимися взглядами в некоторых странах на прием алкогольных напитков, а также дальнейшее становление социально-экономических отношений нередко способствовало распространению алкоголизма и наркоманий.
Анализируя различные формы психических чудачеств и их "особенную заразительность", следует, по-видимому, полагать, что, наряду с интеллектуальным и умственным прогрессированием, при этом наблюдается увеличение числа не только душевнобольных, но и людей с поведенческими странностями, психопатизированных личностей. Войны и различные социальные конфликты способствовали массовому передвижению людей, находящихся в состоянии эмоционального напряжения, которое пытались в определенной степени снимать приемом алкоголя. Указанное обстоятельство явилось одной из причин эпидемического характера повсеместного распространения пьянства. Рассматривая психо-социальные эпидемии такого плана, можно полагать, что "подражание действует" как путь непосредственного прививания людям подобных "психопатологических состояний".
Развитие алкоголизма в России, как одного из видов психических эпидемии, к концу ХIХ столетия привело к ежегодной гибели от пьянства около 40000 человек. При проведении статистических исследований этиологии "индивидуального пьянства" было установлено, что 80% лиц начинают поражаться алкоголизмом в семьях пьющих, чему прежде всего способствует элемент подражательности.
Терапия алкоголизма и токсико-наркоманий, проводимая как в интра-, так и в экстрамуральных условиях в государственных общественных и частных специализированных учреждениях, направлялась к концу прошлого века не только на "соматические поражения и больную психику", но и апелляцию к здоровым сторонам человеческой личности и попыткам улучшения социальных условий жизни.
На начальных этапах развития алкоголизма, среди подростков в особенности, лежало желание не уступать своей питейной бравадой сверстникам, что в массе своей стало принимать широкий контагиозный характер и именовалось "психической заразой". Исследователями причин алкоголизма в ретроспективном плане превалирующее место отводилось "примеру социальной среды" и для восстановления психического равновесия во главу угла ставились элементы психотерапии в виде доброго совета и нравственной поддержки.
Прогнозируя в обществе возможные последствия приема кокаина, гашиша, морфия, французский профессор общей физиологии П. Реньяр (1889) более чем за сто лет рассматривал морфоманию как один из видов "умственных эпидемий", указывая при этом, что "избыток цивилизации влечет за собой нравственную диссиоциацию человечества и потенциальное разобщение человечества и потенциальное разобщение его элементов".
Изучение истории алкоголизма, токсико- и наркоманий, как одного из видов психосоциальных эпидемий, в основе которых на первых этапах, имеющих подражательную контагиозность, показывает, что значительную роль и проведение психопрофилактических реабилитационных мер играют различные виды психотерапии, особенно в среде подростков.
Массовые психические контагии истерического плана проходили в России преимущественно, как уже указывалось, в период тяжких испытаний, и в этой связи мощной психологической нагрузкой на различные слои населения. О подобных явлениях, проходивших во время революций и войн, писали известные психиатры из Москвы, Харькова, Казани, Петрограда (Ленинграда), Праги, Кирова и Орла. Во время войн, наряду с разнообразными истерическими стигмами, имели также место массовые постконтагиозные состояния, сопровождающиеся судорожными припадками истерического типа, что требовало от специалистов дифференциальной диагностики для определения характера лечебных и психопрофилактических мероприятий.
Небольшие группы людей, одержимые внушенной им идеей о революционном преобразовании социально-политических основ государства, нередко вовлекали в подобное контагиозное движение целые страны и регионы. Затем, как правило, следовали определенные экономически разрушительные действия, даже с человеческими жертвами.
При разнообразных массовых психических эпидемиях большое значение отводилось роли внутренней психологической защиты личности как проявлению инстинкта самосохранения от психо-экзогенного влияния, сформированного адептами, не всегда имеющими здоровую психическую сферу и зачастую преследующими личностно-амбициозные цели, обусловленные болезненным воображением.
Для большинства участников групповых контагиозных явлений экзогенные факторы классифицировались на духовные - по типу апокалипсиса, прихода "антихриста" и исчезновения всего телесного - земного, а также социальные - в виде военных действий и всевозможных революционных тенденций на различных этапах развития общественных отношений.
В 1926 г. Г.Я. Трошин рассматривал всевозможные российские мятежи и революции в группе идейно-социальных движений, оценивал их как эпидемическое явление, во главу угла которого он ставил "массовую психопатологию и психическую заразительность", которая в конечном итоге вела к "социальному мистицизму". Наиболее значительное психологическое воздействие проявлялось на начальных этапах революционных катаклизмов. После интенсивной идеологической подготовки личности для повышения порога восприятий в ожидании полученных обещаний и позитивном изменении уровня ее жизни, на фоне всеобщего воодушевления появлялось большое число контагиозно захваченных истероидных личностей, в сознании которых формировалась внушенная адептом часто патологическая идея террора и всяческого ниспровержения, практически претворяемая в дальнейшем.
С течением времени волна психического воздействия в группе участников революционного движения стихийно концентрировалась в руках адептов, которые, дополнительно используя полученные рычаги власти - в том числе и репрессивные меры, еще интенсивнее продолжали организацию подобных массовых движений. В этих случаях рождалась паралогичность положений, при которых тирания фактически заменяла свободу. После монархического гнета наступал короткий период народовластия, быстро сменявшийся реакционным воздействием на личность. Иногда путем адептивного влияния возрастала мера ответственности к новому режиму посредством нагнетания эмоционального напряжения, формирующего повышенную внушаемость и страх перед возможными репрессиями.
Примером психологической подготовки населения к возможным революционным действиям можно считать наблюдаемые в 1789 г. во Франции 4 эпидемии так называемого "Великого Страха", когда по всей стране появились панические слухи о якобы приближении полчищ разбойников. Люди, обуреваемые страхом с выраженным психоэмоциональным напряжением, прятались или собирались на защиту от воображаемого врага.
Нередко во главе рассматриваемого явления стояли адепты-революционеры, являющиеся душевнобольными. Так, в период английской революции в середине ХVII века ею была известная деятельница Елизавета Бертон - "Кентская монахиня", страдавшая галлюцинациями. Во время французской революции (1789 г.) душевнобольная Сюзета Лабрус организовала массы людей, внушив при этом церковнослужителям необходимость похода на Рим с целью обратить Папу на революционный путь. Во времена французских революций (1430, 1794, 1848 гг.) в этом плане упоминались такие душевнобольные, как Екатерина Тео, Терцон де Мярикур, аббат Жерль, Жанна д,Арк, которые своими психопатологическими идеями внушали окружающим необходимость государственного переустройства.
Психиатро-психологическая экспертиза возможного участия душевнобольных в российском революционном движении неоднократно проводилась психиатром П. А. Дюковым (1885). При этом было выявлено 14 человек с психическими расстройствами в период с 1865 по 1882 годы, а В.Ф. Чижом - 9 лиц такого рода с 1883 по 1887 годы, и, наконец, Г.В. Трошин определил с 1887 по 1905 годы 59 подобных индивидуумов.
Вовлечение в мятежные структуры душевнобольных, как более внушаемых личностей, подтверждает исследование состава осужденных за политическую деятельность в Петербурге в период с 1883-1890 гг. Они составляли 631 человек, среди которых официальная психиатрическая экспертиза признала 18 человек душевнобольными. Вместе с тем сравнительные данные, представленные в 1894 г. В.Ф. Чижом, показали, что на каждую тысячу участников подобных движений приходилось 28,5 душевнобольных - в 10 раз больше, чем в обычном населении.
Следует, однако, заметить, что больные, страдающие психическими расстройствами, не играли существенной роли в формировании психологии, ниспровергающей режим. Среди участников, как правило, выделялась группа "приспосабливающихся", идущих в революцию, как под воздействием внушения, так и следуя за силой в целях самосохранения. Сюда же следует отнести некоторые преступные элементы, для которых было необходимо выразить себя в различных эксцессах такого рода.
Анализируя в 1906 г. восстание матросов на броненосце "Потемкин" с сугубо психиатро-психологических позиций, П.И. Якобий, основываясь только на факторе влияния сильной личности на остальных членов команды путем внушения, не обратил, однако, внимания на материально-экономическое положение, в том числе питание на корабле его участников. Оценивая ситуацию, он сделал выводы о групповом контагиозном явлении патологического душевного характера без учета социальных основ происшедшего.
Одного из адептов события ученый характеризовал как "фигуру с глазами, полными ненависти, со свирепыми идеями", требующего стрелять по городу боевыми зарядами. Имея сильную волю, адепт внушил матросам необходимость неподчинения командиру. Значительным фактором, способствующим возникновению рассматриваемого психоконтагиозного явления, послужило эмоциональное напряжение членов команды, их разобщенность и неинформированность о социальной ситуации общества того периода. П.И. Якобий полагал, что "революция захватила и увлекла не только совсем сильных, но и слабых умом и волею, хотя и не больных душевно людей".
В массовых подобных движениях, наряду со строго обдуманной тактикой адептов в действиях участников, играли значительную роль внушение и самовнушение, в особенности в условиях подготовленной почвы в виде общего негативно-эмоционального подъема и состояния психологического ожидания улучшения жизненных условий.
Подобные психоконтагиозные явления захватывали детей, гимназистов и студентов, которые стали организовывать митинги, где с трибуны внушали окружающим необходимость переустройства общества. Появляющиеся психоконтагиозно юные адепты впоследствии становились "предводителями экспроприаторов". В дальнейшем авторитет, популярность и как апофеоз - культ личности наиболее уверенного адепта во многом формировался и поддерживался путем внушения и самовнушения в среде участников, включая органы управления и средства массовой информации.
В периоды социально-экономических трудностей в обществе происходящие события, в том числе политические и военные, а также научно-технические, создавали определенную окраску в содержание психопатологических проявлений, в том числе бреда и галлюцинаций. Отмечалось, что во время всевозможных социальных потрясений резко проявлялась "ранимостью в особенности психически нестойких индивидов". Такие психиатры, как А.И. Озерецковский в 1891 году, П.Б. Ганнушкин в 1907 году, В.П. Осипов в 1910 году, Ю.А. Александровский в 1991 году, давали описание эпидемии контагиозных явлений психического плана у участников всевозможных войн.
После русско-японских военных действий В.М. Бехтерев констатировал наличие при них нередких массовых иллюзий и галлюцинаций, проявлявшихся преимущественно в ночное время, когда неясно различимые на расстоянии предметы у многих военнослужащих принимались за живые фигуры неприятеля, что создавало ощущение окружения. Исходя из психопатологических расстройств у солдат в виде ложных узнаваний психоконтагиозно начиналась стрельба из различных видов оружия, в том числе и в сторону расположения своих сил.
Одним из видов психоконтагиозных явлений во время гражданской войны являлись так называемые "постконтузионные неврозы", которые сопровождались судорожными припадками истерического типа. Из каждых 80 пострадавших и находящихся затем в неврологических отделениях госпиталей у 10 наличествовали истерические припадки. Они оценивались как защитная реакция, психоконтагиозно передающаяся окружающим, в основе которой лежало нежелание дальнейшего участия в боях. Было замечено также, что среди военнопленных подобных психоэпидемических вспышек не наблюдалось. Нелегкие условия жизни на передовых позициях, постоянное психоэмоциональное напряжение в виде страха за свою жизнь, недоедание и недосыпание служили существенными факторами в возникновении психоэпидемических явлений в солдатской среде.
"Мрачные" мысли, бессонные ночи, постоянное ожидание чего-то страшного являлись существенными критериями в возникновении как психических контагий, так и увеличения количества душевных заболеваний депрессивного и галлюцинаторного характера с военной тематикой в психопатологической симптоматике.
На состоявшемся в Петербурге III съезде отечественных психиатров широко обсуждались вопросы организации военной психиатрической помощи и проведения профилактических мероприятий с целью "обезопасить военную среду от психических больных", во многом исходя из опыта Русско-японской войны.
Мнения ученых о степени влияния революционных и военных событий как экстремальных на основании состояния психического здоровья, исходя из пато-этиологического принципа, были достаточно популярными. Некоторые специалисты-психиатры полагали в 1908 г., что "дело о революционных психозах надо сдать в архив", тем самым, принижая роль экстремальных экзогенных факторов в проявлении душевных заболеваний и психоконтагиозных массовых вспышек, как среди военных, так и гражданского населения. Считалось, что рассматриваемые причины не накладывают отпечатка на клинические проявления психозов. В середине ХIХ века во Франции был выделен термин - политический психоз (folie polytugue), о чем писал в 1867 г. W. Griesinnger, придавая большое значение отрицательному влиянию на психическое состояние личности обостренных социальных факторов, вызывающих психо-эмоциональное и стрессирующее напряжение.
В среде нигилистов-народников выявлялись паранойдальные личности. В революционном движении наиболее общим психологическим критерием являлся элемент подражательности в виде слепого механического исполнения директив на местах, и, как правило, в гипертрофированной форме. Так возникали подражательные эпидемии в виде новых форм обращений друг к другу: в Англии называли собеседника благочестивыми именами, во Франции - гражданином, в революционной России - товарищем. Подражательность в переименованиях улиц и площадей в разное время отмечалась как результат революционных событий. Во Франции ХVIII века не было города, в котором отсутствовала площадь "свободы", а позднее в России - площади или улицы им. Карла Маркса и так далее.
Всевозможные войны и революции увеличивали не только количество душевных заболеваний, способствуя манифестации болезненных состояний, часто находящихся до момента их возникновения в латентном состоянии. Вместе с тем подобные события вызывали вспышки психотического характера. Они проявлялись в виде истерических состояний, в большей части у внушаемых личностей, неврастенических симптомов, а также тенденций декомпенсации психопатий. Не случайно И.А. Сикорский из Киева еще в 1893 г. отмечал, что "всякого рода преобразования и перемены в политической жизни или в совестных" вопросах вызывали психологические напряжения.
Обстановка всеобщей подозрительности, создаваемая в тоталитарном государстве в связи с влиянием мнимых внешних и внутренних недругов, законодательным и пропагандистским путем вовлекала в психоэпидемический процесс значительную часть населения и способствовала интенсивному поиску так называемых "врагов народа". Лишение свободы, моральное и физическое уничтожение найденных "врагов" такого рода внушали окружающим страх испытания аналогичной ситуации. Снижался уровень общественных взаимоотношений этического плана, что в свою очередь порождало круговое доносительство и предательство в виде защитной реакции, основанной на инстинкте самосохранения. Таким образом резко повышался уровень внушаемости всего общества, что упрощало управление им.
Следовательно, определенные общественные отношения и такие социальные события, как пиетизм, периоды войн и революций, сопровождались, как правило, социальной дестабилизацией. Кроме того, интенсивная урбанизация и индивидуальные личностные качества, проявляющиеся в уменьшении самоуверенности, лабильности, неадекватным выражением эмоций, способствовали развитию конкретных форм психических эпидемии.
|
