Данная работа продолжает тему переосмысления причин пандемического распространения чумы (Супотницкий М.В. «Черная смерть». К загадкам пандемии чумы 1346-1351 гг. // Универсум. – 2004, № 3).
Прекращение пандемии чумы 1346—1351 гг., названной современниками «черной смертью», дало лишь временную передышку сильно прореженному европейскому населению. Ее сокрушительные удары еще не один раз заполняли цветущие города смертным ужасом, запечатленным на полотнах Спадаро и Вальдеса Лаола. Но чума осталась для европейцев не только напоминанием о равенстве всех перед смертью, но и смертельной загадкой. Наблюдая гибель тысяч людей от эпидемии чумы, ученые расходились во мнениях, откуда она пришла в Европу. И как это не покажется иному читателю парадоксальным, и сегодня мы знаем о причинах этого природного явления очень немного. На европейском континенте не фиксируются чумные эпизоотии среди грызунов, а, следовательно, в рамках современного учения о природной очаговости чумы нет объекта для исследования.
Несовпадения
По замечанию В.И. Вернадского (1922), научные представления могут существовать до тех пор, пока логически выведенные из них следствия точно совпадают с известной областью явлений. Учение о природной очаговости эпидемии чумы, разработанное в начале ХХ столетия Д.К. Заболотным и его последователями, было построено на положении о первичности животных (различные виды грызунов), как резервуара возбудителя эпидемии чумы (Yersinia pestis). В разгар «третьей пандемии чумы» это учение позволяло в некоторых случаях убедительно связывать возникновение вспышек чумы в населенных пунктах с распространением больных чумой грызунов и их эктопаразитов. По мере угасания природных очагов эпидемии чумы, учение все чаще переставало «работать». Чума не появлялась там, где, казалось, благодаря обилию грызунов, она должна обязательно быть, но возвращалась там, где о ней уже забыли. Последнее обстоятельство внешне проявлялось одномоментным развитием на больших территориях чумных эпизоотий среди диких грызунов, однако тщательный бактериологический контроль над таким очагом, проводившийся десятилетиями, свидетельствовал о том, что чумы все эти годы в нем не было. И так несовпадение первое — грызуны не способны десятилетиями поддерживать существование возбудителя эпидемии чумы на обширных территориях его природных очагов.
При длительном сосуществовании паразита со своими теплокровными хозяевами и переносчиками, между ними неизбежно формируются симбиотические отношения. Но передаваемый с кровью возбудитель эпидемии чумы не способен к гемолизу эритроцитов, т.е. он не является паразитом крови млекопитающих; у него отсутствуют приспособления к специфической адгезии к клеточным мембранам многоклеточных организмов; отсутствует органотропность, характерная для паразита с высокой специализацией. Даже возможность передачи другим макроорганизмам посредством насекомых появляется у Y. pestis случайно, только после развития сепсиса у хозяина — неспециализированной и необязательно встречающейся формы инфекционного процесса, одновременно являющейся его терминальной стадией. У блох отсутствуют физиологические механизмы освобождения их от Y. pestis. «Блокированные» блохи («блок» — размножившиеся в преджелудке блохи чумные микробы) быстро гибнут в результате обезвоживания и голодания; блохи инфицированные, но освободившиеся от «блока» живут значительно меньше, чем неинфицированные. Отсюда несовпадение второе — Y. pestis с одной стороны, ее теплокровные жертвы и их эктопаразиты с другой — незнакомы друг с другом.
По существующим сегодня представлениям высокая патогенность микроорганизма обусловлена приобретением им генов факторов патогенности. Тем не менее, данные, полученные при сравнении геномов Y. pestis и его эволюционного предка — Yersinia pseudotuberculosis, требуют преодоления некоторого психологического барьера у ученых. Возбудитель эпидемии чумы, более патогенный для человека и большинства модельных животных, чем возбудитель псевдотуберкулеза, утратил значительную часть генов, которые традиционно относят к генам вирулентности и патогенности. А из его «эволюционных приобретений», полученных им посредством плазмид от бактерий других таксонов, ни одно не является обязательным для поддержания возбудителя эпидемии чумы среди грызунов. Отсюда несовпадение третье — упрощение генома чумного микроба является следствием его дегенеративной эволюции, характерной для видовой специализации любого паразита, но эта специализация не имеет никакого отношения к поддержанию Y. pestis среди грызунов и их блох.
Три выше приведенных несовпадения известных явлений следствиям, вытекающим из учения о природной очаговости эпидемии чумы, в совокупности свидетельствуют о наличие в природе совсем иных, неизвестных нам очагов чумы, которые проявляют себя эпизоотиями и эпидемиями.
Природный очаг эпидемии чумы
В прошлом своем сообщении, мы, основываясь на обнаружении в ряде лабораторий методами молекулярной диагностики феномена персистирования Y. pestis среди почвенных простейших в «некультивируемом состоянии»[1], выдвинули предположение, что только экосистемы «простейшие-Y. pestis» являются первичным резервуаром чумного микроба. Попав организм человека или грызуна, Y. pestis использует те же механизмы специализации, которые позволяют ей поддерживаться среди почвенных одноклеточных организмов, эволюционных предшественников фагоцитов. А так как жизнь или смерть случайно инфицированного теплокровного организма ничего не значат для поддержания такого паразита в природе, то его «вирулентность» не лимитируется необходимостью сохранения жизни своим жертвам. Отсюда та чудовищная смертность среди заболевших людей, которая сопровождала все пандемии чумы.
Основываясь на результатах исследования генома возбудителя эпидемии чумы, мы выдвинули положение о возможности его кратковременного поддержания во вторичных экосистемах, которые не являются обязательными для поддержания Y. pestis в природе. Механизм поддержания возбудителя эпидемии чумы в этих экосистемах является объектом приложения учения о природной очаговости чумы Заболотного Д. К. Поэтому наше положение не противоречит этому учению, а дополняет его в рамках представлений о природно-очаговых сапронозах, разработанных Домарадским И. В., Дятловым А. И., Бухариным О. В., Литвиным В. Ю., Солдаткиным И. С., Руденчиком Ю. В., Никульшиным С. В. и другими российскими учеными. Также постулировано то, что после разрушения вторичных экосистем, вмещающих Y. pestis, на местностях, ранее охваченных эпизоотиями и эпидемиями чумы, по-прежнему остаются очаги чумы, названные нами реликтовыми. Под такими очагами мы понимаем территории, в почве которых Y. pestis продолжает поддерживаться неопределенно долго, как истинный паразит одноклеточных организмов, и о существовании на которых в прошлом вспышек чумы среди людей известно из исторических источников. Мы исключаем возможность «сапрофитической фазы» в экологии Y. pestis, так как узкоспециализированный паразит не может эволюционировать «скачком» в «обратную сторону» (закон необратимости эволюции) и приобрести гены, необходимые ему для существования вне организма хозяина, т. е. как сапрофит. Далее мы вынуждены дать еще три определения, необходимые для понимания причин распространения эпидемии чумы среди людей и грызунов, но уже вне учения Д. К. Заболотного:
усилители природного резервуара эпидемии чумы — биотические объекты (растения, грызуны, их эктопаразиты) не имеющие значения для поддержания в природе возбудителя чумы как биологического вида, но способные накапливать, размножать и доставлять его в организм человека;
активизировавшийся природный очаг эпидемии чумы — продолжающееся в течение исторически зафиксированного периода времени (до нескольких столетий) появление на территории природного очага чумы чумных эпизоотий и эпидемии;
пульсация природного очага эпидемии чумы — процесс кратковременного (до нескольких лет), интенсивного и охватывающего обширные территории разрушения экосистем «простейшие-Y.pestis», проявившийся проникновением Y. pestis в популяции диких и домашних грызунов и их эктопаразитов.
Теперь, пользуясь историческими источниками, попробуем в первом приближении определить границы таких очагов.
В России…
Реликтовый Северо-западный природный очаг эпидемии чумы — представляет собой восточную оконечность цепочки очагов эпидемии чумы, тянущихся от побережья северной Франции (пролив Ла-Манш), через территории Голландии, Дании, германских государств, балтийское побережье Швеции и Польши, Прибалтику и по Карелии до южного побережья Белого моря. Активизация очага зафиксирована в русских летописях XIII столетия и приходится на начало малого ледникового периода. В 1424 г., судя по территории, охваченной чумой, пульсация очага достигла максимума — бубонная и легочная чума в Новгороде, Пскове, Карелии, а также в «Литве и Немцах». Последняя эпидемия чумы в Пскове пришлась на 1711 г., в Новгородской области на 1606 г.
Активизация природных очагов эпидемии чумы на территории России перед пандемией «черной смерти», XIII — начало XIV столетия. На схеме заштрихованы запульсировавшие с началом «малого ледникового периода» участки Реликтового Северо-Западного природного очага эпидемии чумы (Псков, Изборск и Новгород) и Реликтового природного очага эпидемии чумы Русской равнины (Тверь и Смоленск)
Реликтовый природный очаг эпидемии чумы Русской равнины.
Включает территорию, по форме приближающуюся к четырехугольнику с углами Великие Луки—Вологда—Кострома—Смоленск. Вместе с похолоданием климата постепенно разогревался очаг эпидемии чумы. В 1229—1230 гг. чума дала о себе знать мором в Смоленске, где погибло до 32 тыс. человек. «Черная смерть» 1346—1351 гг. обошла Москву. В 1363 г. чума поразила Переславль, Коломну, Владимир, Суздаль, Дмитров, Можайск, Вологду. Только в 1364 г. чума появилась в Москве: «Того же лета бысть мор велик во граде Москве и по всем волостям московским (Никон. лет.)». В этом же году чума свирепствовала в Переславле, Рязани, Коломне, Суздале, Дмитрове, Можайске, на Волоке «и во все грады разыдеся мор силен и страшен… и бысть пустыни вокруг непроходимыа (Никон. лет.)». В 1654—1656 гг. пульсация очага достигла максимум. В Москве эпидемия началась в августе 1654 г. и продолжалась до января 1655 г. погубив до 300 тыс. человек. С августа по сентябрь 1654 г. чумой были охвачены Кострома, Тверь, Коломна, Торжок, Звенигород, Кашин, Переславль-Рязанский, Переславль-Залесский, Суздаль, Тула, Калуга, Углич, многие их слободы и уезды. Осенью 1771 г. в Москве и в ближайших к ней городах разгорается эпидемия чумы, сопровождающаяся бунтом населения. Однако по охвату территории ее масштабы были значительно меньшими, чем в 1654 г. В 1773 г. пульсация очага прекратилась.
Москва находится на территории «погасшего» в конце XVIII столетия очага эпидемии чумы. Все ставшие известными крупные эпидемии чумы в Москве приходятся на так называемый «малый ледниковый период», длившийся с XII по XVIII столетие. 1 — Балкано-Придунайские и Центрально-Европейские реликтовые очаги эпидемии чумы; 2 — Реликтовые очаги эпидемии чумы Северного Причерноморья и Малороссии; 3 — Реликтовые очаги эпидемии чумы Русской равнины.
Реликтовые природные очаги эпидемии чумы Северного Причерноморья и Малоросии. Это восточная оконечность последовательности реликтовых очагов эпидемии чумы, тянущихся от Балкан на восток вдоль всего северного побережья Черного и Азовского морей до очагов эпидемии чумы Великого Евразийского чумного «излома». На севере границы очага можно расположить на равнинном пространстве между Волыно-Подольской и Среднерусской возвышенностями до границ Курской области. Пульсации очагов происходят в направлении с запада на восток. Начало активизации очагов чумы Северного Причерноморья и Малоросии приходится на период свирепствования «черной смерти». В 1738 г. их активность достигла максимума. Во второй половине XVIII столетия чума постепенно отступает в направлении с севера на юг и дробится на мелкие очажки. В первой половине XIX столетия активными остаются очаги эпидемии чумы Северного Причерноморья, расположенные на пространстве между Крымским полуостровом и Тирасполем, причем их границы постепенно сужаются. Небольшую активность эти очаги проявили в начале ХХ столетия (чума в Одессе в 1902 и 1910 гг.)
Великий Евразийский чумной «излом». Под ним мы понимаем гигантскую последовательность как реликтовых, так и пульсирующих сегодня природных очагов эпидемии чумы, расположенную «изломанной» дугой — от пустынь Йемена до возвышенностей, называемых Северными увалами (север Кировской области). Эта последовательность включает Саудовско-Йеменский очаг с центром в Эль-Асире и Хавлане, Сирийско-Месопотамский пустынный очаг, Курдо-Иранский природный очаг эпидемии чумы, очаги эпидемии чумы Центрально-Иранского плоскогорья, Северо-Иранских краевых гор, а также смежных с ними плоскогорий и впадин Афганистана, Приараксинский участок очаговости чумы, Закавказский равнинно-предгорный очаг эпидемии чумы, Закавказский высокогорный природный очаг эпидемии чумы, Центрально-Кавказский природный очаг эпидемии чумы, Восточно-Кавказский природный очаг эпидемии чумы, Прикаспийский северо-западный очаг эпидемии чумы, Зауральский природный очаг эпидемии чумы, Волго-Уральский природный очаг эпидемии чумы и реликтовые очаги чумы долин рек Ветлуга, Вятка и Кама до Северных Увалов. Объединение в «излом» не носит произвольный характер. В пульсациях этих очагов в максимумы их активности (XVII—XIX столетия) отчетливо прослеживается пространственная и временная последовательность.
Великий Евразийский чумной «излом» в XVII—XIX столетиях.
1 —Курдо-Иранский очаг эпидемии чумы;
2 —Сирийско-Месопотамский очаг эпидемии чумы;
3 — Очаги Центрально-Иранского плоскогорья и Северо-Иранских краевых гор;
4 — Приараксинский участок очаговости эпидемии чумы;
5 —Закавказский равнинно-предгорный очаг эпидемии чумы;
6 —Закавказский высокогорный очаг эпидемии чумы;
7 — Очаг эпидемии чумы Центрального Кавказа;
8 — Восточно-Кавказский очаг эпидемии чумы;
9 — Прикаспийский Северо-Западный очаг эпидемии чумы;
10 — Волго-Уральский очаг эпидемии чумы.
11 и 12 — не входящие в состав Великого Евразийского чумного «излома» угасшие в средине XIX столетия Балканские и Причерноморские очаги эпидемии чумы.
Активизация очагов «излома» начинается с горного Курдистана. Затем, в промежуток времени в 2-4 года, в этот процесс вовлекаются Сирийско-Месопотамские очаги эпидемии чумы, поэтому в восприятии современников чума идет с верховьев Тигра и Евфрата по их долинам и опустошает Месопотамию, юго-западную Персию и Малоазиатскую часть Турции. В промежуток времени 10-15 лет от начала активизации очагов горного Курдистана, чума «поднимается» на север, вспыхивая сначала на Карском плато; затем на территориях, которые сегодня называют Приараксинским участком очаговости эпидемии чумы; затем, в течение еще двух-трех десятилетий, она «скачками» продвигается далее на север; и, описав дугу вокруг Каспия со стороны Кавказского хребта, «ударяет» по Астрахани (1662, 1693, 1727, 1806, 1877), после чего поднимается по Волге, иногда до Саратова (1808), реже, в максимум активности «излома», ещё дальше (Нижний Новгород, 1363; Казань, 1665; Вятка, 1667).
Современники «черной смерти» зафиксировали активизацию, по крайней мере, части очагов эпидемии чумы Великого Евразийского чумного «излома» — от Курдо-Иранского до Прикаспийского Северо-западного. В их восприятии это была «другая волна чумной эпидемии», прокатившаяся через Сирию, Армению, Малую Азию и прикаспийские земли.
На территории России наиболее северным участком «Излома», на котором в 1346 г. наблюдалась пульсации реликтовых очагов эпидемии чумы, видимо, была местность в районе Енотаевки (Астраханская область), где по указанию летописца произошла «казнь от Бога» на жителей города Бездеж (Воскр. лет.). Самой южной территорией «Излома» с пульсирующими очагами времен «черной смерти», можно считать местность между реками Тигр и Евфрат в районе Багдада (1347), охваченных бубонной и бубонно-септической чумой с ужаснувшей современников повальной смертностью населения.
В годы последующих пульсаций «излома», территории пульсирующих очагов расширялись и смещались на север и на юг. В 1363 г. границы таких очагов «поднялись» до Нижнего Новгорода, «…а пришел (мор) от низу, от Бездежа, …и опусте земля вся и порасте лесом, и бысть пустыни всюду непроходимы (Никоновская летопись)». До средины XVII столетия о чуме на территории «излома» в исторических источниках не упоминается, возможно, это не от невнимательности летописцев. Например, Петр Петерей писал: «Московиты, находящиеся за Рязанью и в Татарии, вовсе не знают моровой язвы, страдают же от нее лишь близкие к западной границе, а именно: Новгород, Псков, Смоленск и др.» («История о Великом княжестве Московском», 1620); т.е. в этот период активными оставались очаги эпидемии чумы, расположенные в северной части Европейского континента.
Пульсации очагов «излома» возобновились в средине XVI столетия. Их максимум на территории России совпал с наибольшей активностью реликтового природного очага эпидемии чумы Русской равнины и большинства других европейских реликтовых очагов. Летом 1655 г. моровое поветрие появилось в низовьях Волги и в Астрахани. Затем эпидемия вспыхнула Казани, где в тот год от эпидемии чумы погибло 48 тыс. человек. В 1657 г. чума свирепствовала и в соседней с Казанской — Вятской области (северная граница «излома»), и в самом городе Вятке. Летом 1657 г. чума снова возобновилась в низовьях Волги, в 1692 г. чума повторилась в Астрахани.
Южная граница реликтовых очагов «излома» проходит по побережьям Персидского залива (на восточном побережье, по крайней мере, она достигает Бушира). Максимум в их активности достигнут через столетие после максимума активности северных очагов «излома». Он проявился чудовищными эпидемиями чумы в Багдаде и Басре в 70-х гг. XVIII столетия (до 2-х млн. погибших). В последующие годы «северные территории» пульсирующих очагов «излома» (Россия), сужались и «смещались» к югу (сегодня это Прикаспийские, Волго-Уральские и Кавказские очаги чумы), «южные» (Месопотамия), наоборот, «подтягивались» на север (Закавказские и Иранские очаги чумы). Количеств жертв чумы в одних и тех же природных очагах снижалось от вспышки к вспышке, как и их территориальные масштабы.
В Европе…
Балкано-Придунайские реликтовые очаги эпидемии чумы. Синхронно активизировались как в первую, так и во вторую пандемии чумы, приводя к массовой гибели людей. Среди них можно выделить три группы реликтовых очагов: 1) цепочка очагов на равнинной местности между реками Прутом и Серетом, расположенных от Хотина до Измаила (включая Яссы, Браилов, Галац и др.), своей восточной частью вплотную прилегающих к реликтовым очагам Северного Причерноморья и Малороссии; 2) цепочка очагов на равнинной местности между Дунаем и Черноморским побережьем от Бабадага до Варны (включая Черноводы, Каварну, Кюстенджи); 3) отдельные очаги на равнинной местности между Константинополем, Андрианополем и побережьем Мраморного моря. Максимум активности достигнут в конце XVIII столетия. Очаги третьей группы проявляли небольшую активность даже в начале ХХ столетия.
Реликтовые очаги эпидемии чумы долины реки По. Исторически они наиболее смертоносные в Европе и самые активные на Апеннинском полуострове; многократно разгорались в первую и вторую пандемии. Их пульсациями объясняются сокрушительные эпидемии Средневековья и эпохи Возрождения в городах Венеция, Милан, Падуя, Болонья, Пьяченца, Палермо, Верона и др., иногда воспринимаемых современниками как «конец света». Максимум активности достигнут в средине XVII столетия.
Реликтовые очаги эпидемии чумы долины реки Арио. Катастрофические эпидемии чумы в Пизе и Флоренции во времена первой и второй пандемии. Пик активности приходится на времена «черной смерти».
Реликтовые очаги эпидемии чумы долины реки Вольтурно. Их пульсации проявлялись тяжелыми эпидемиями в Неаполе в период второй пандемии чумы. Самая смертоносная эпидемия чумы вспыхнула в 1656 г. Она унесла жизни 200 тыс. человек из 400 тыс. населения города. Последний раз очаги пульсировали в 1900 г.
Реликтовые очаги эпидемии чумы долины реки Рона. По многочисленным историческим источникам очень активны. Пульсации проявлялись сокрушительными эпидемиями чумы во времена первой и второй пандемии. Границы очагов можно заключить в треугольник «Авиньон (вершина) — Тулон и Монпелье (основание)». Максимум активности пришелся на 1720—1722 гг.
Сицилийские реликтовые очаги эпидемии чумы. Располагаются вдоль северного побережья острова между городами Трапани и Сиракузы. Наиболее активно пульсация очагов происходила в период второй пандемии на местности, прилегающей к городу Мессина.
Реликтовые очаги эпидемии чумы Пиринейского полуострова. Долина реки Дуэро (местность в районе города Порто) — в последний раз пульсировали в начале ХХ столетия; долина реки Гвадалквивир (Севилья); местность южнее и восточней Андалузких гор, включающая Гибралтар, Малагу, Альмерию; низовья реки Турия (Валенсия); долина реки Эбро (Сарагоса); местность, прилегающая к Каталонским горам с востока (Барселона) — в последний раз пульсировали в конце августа 1931 г., когда было выявлено 5 случаев эпидемии бубонной чумы (двое заболевших умерли) среди тряпичников поселка Госпиталет в 4 км на восток от Барселоны. Пик активности реликтовых очагов эпидемии чумы Пиринейского полуострова приходится на средину XVII столетия.
Реликтовые очаги эпидемии чумы долины реки Гаронна. Пульсации проявлялись сокрушительными эпидемиями чумы в городах Бордо и Тулуза во времена второй пандемии. Пик активности приходится на конец XVII столетия.
Реликтовые очаги чумы северо-восточной Франции. Это обширное равнинное пространство между городами Руан, Амьен, Реймс и Париж, включающее долины рек Сена, Марна, Сомма. Мощные пульсации во времена первой и второй пандемии (пик активности приходится на средину XVII столетия). В начале 1930-х гг. отдельные случаи эпидемии бубонной чумы в предместье Парижа Сент Уэн.
Реликтовые очаги эпидемии чумы полуострова Корнуолс (о. Великобритания). Равнинная местность, по форме напоминающая неправильный параллелограмм, расположенная между Бристолем и Уэтмутом, и вдоль юго-восточного склона Корнийских гор, где в августе 1348 г. вымерло почти все население («люди ложились, подобно колосьям под серпом жнеца»).
Реликтовые очаги эпидемии чумы Юго-Восточной Англии. Расположены на местности, включающей Лондон и его пригороды в радиусе 20 миль от Сити. Пульсации достигли максимума в средине XVII столетия («Великая Лондонская чума» 1665 г.). В 1900 г. отмечены чумные эпизоотии среди лондонских крыс, объясненные в соответствии с представлениями того времени «заносом чумы кораблями».
Реликтовые центрально-европейские очаги эпидемии чумы. Цепочка реликтовых очагов, расположенных вдоль северных отрогов Альп (сокрушительные эпидемии чумы второй пандемии в городах Женева, Базель, Берн, Цюрих, Мюнхен, Линц, Вена, Краков), и соединяющихся с западной оконечностью Балканских реликтовых очагов чумы (пик активности приходится на первую половину XVII столетия).
Реликтовые очаги чумы долин рек Рейн, Везер, Эльба. Во время второй пандемии их эпидемическая активность нарастала по мере приближения к побережью Балтийского моря (сокрушительные эпидемии чумы второй пандемии в Страсбурге, Франкфурте, Кельне, Ганновере, Гамбурге, Магдебурге и др.). Видимо «сливаются» с цепочкой реликтовых очагов эпидемии чумы, расположенных вдоль побережий пролива Ла-Манш, Северного и Балтийского морей. Пик активности приходится на первую половину XVII столетия. Наиболее упорно в Центральной Европе эпидемии чумы «держались» на местности, включающей в себя города Дрезден (1680), Магдебург (1681), Галле (1682), Гальберштад, Брауншвейг, Эрфрут, Нордгаузен и Мюльгаузен (1682—1683) — «Германское чумное пятно». На его территории отдельные вспышки и случаи эпидемии чумы встречались до 1711 г., после чего она «совершенно исчезла» из Германии.
«Отступление чумы»
Вторая пандемия чумы вспыхнула на фоне глобальных климатических катаклизмов, названных «малым ледниковым периодом». С началом XIII столетия климат стал холоднее, неустойчивее, сократился вегетационный период растений. Период 1270—1350 гг. характеризуется увеличением внутрисезонной изменчивости климата. Появление эпидемии чумы среди людей нельзя связать с расширением степных зон, и, соответственно, увеличением полевых грызунов. Погода на юге Европы в течение нескольких лет перед «черной смертью», отличалась теплом и сыростью. В 1342 г. — обилие снега зимой и сильные дожди летом — поля Франции опустошены сильным наводнением, в Германии затоплено много городов. В 1343 г. отмечены постоянные дожди и наводнения. С 1345 г. по всей Европе период «особенной сырости», продолжавшийся еще несколько лет, постоянные неурожаи, нашествия саранчи до Гольштинии. Однако в целом происходило падение среднегодовой температуры, и к концу столетия льды уже полностью загородили путь в Гренландию.
Лондон. Темза. Зимы в XVII столетии были настолько холодными, что река полностью замерзала (картина неизвестного художника XVII столетия)
«Отступление эпидемии чумы» из Европы происходило по мере потепления климата, в направлении с севера на юг, т.е. в обратном ее «распространению» в 1346—1351 гг. В Соединенном Королевстве последняя эпидемия чумы пришлась на 1665 г. («Великая Лондонская чума»), в Германии на 1711 г. Последняя крупная эпидемия чумы в юго-западной части континента вспыхнула в 1721 г. в Провансе, на территории реликтовых очагов долины реки Рона. В конце 1830-х гг. в Восточной Европе погасли Балкано-Придунайские реликтовые очаги эпидемии чумы. С 1840-х гг. и до их активизации в начале ХХ столетия, перестали напоминать о себе массовой гибелью людей кавказские очаги эпидемии чумы. Прекращение чумных эпидемии ученые объяснили успешностью проводимых противоэпидемических мероприятий. В средине XIX столетия чуму отнесли к категории «вымерших болезней», карантины закрыли за ненадобностью. Когда чума производила опустошение в станице Ветлянская (Астраханская область, 1878), сам факт ее существования отрицался посланными в очаг врачами, так как он противоречил «данным науки». Даже умирая от легочной чумы они слали телеграммы в пославшие их инстанции, что в Ветлянке «чумы нет». Кратковременная активизация реликтовых очагов эпидемии чумы в конце XIX и в начале ХХ породила новую генерацию ее «победителей» и реанимировала раннесредневековые представления о распространении эпидемии чумы кораблями.
Точные границы реликтовых очагов эпидемии чумы можно определить с помощью методов молекулярной диагностики, но, разумеется, если такую задачу поставить, а не приписывать распространение эпидемии чумы по Европе злонамеренности действий татарского хана Джанибека, забрасывавшего в 1346 г. чумные трупы в генуэзскую крепость Каффу (Феодосия). Сапронозная теория поддержания Y. pestis в природе, которой мы придерживались при написании данной работы, не объясняет ряд других весьма загадочных процессов, сопровождавших известные пандемии чумы. Среди них определенная «востребованность чумы» и ее крайне злокачественное течение у людей в отдельные исторические эпохи; предопределенность в пандемической смене возбудителей контагиозных болезней, сопровождавших пандемии чумы; появление легочных осложнений после столетий господства бубонной чумы. Этим процессам будет посвящено следующее сообщение.
Некультивируемость бактерий – малоизученный феномен, заключающийся в том, что бактерии, обнаруживаемые методами молекулярной диагностики, не растут на искусственных питательных средах.
М. В. Супотницкий
|
