Откровенно говоря, трудно было утверждать, действительно ли это победа или нет. Приходилось лишь констатировать, что эпидемия уходит так же неожиданно, как и пришла. Применявшаяся в борьбе с ней стратегия не изменилась — вчера еще бесплодная, сегодня она явно приносила успех. Так или иначе, создавалось впечатление, будто болезнь сама себя исчерпала или, возможно, отступила, поразив все намеченные объекты. В каком-то смысле ее роль была сыграна.
Альбер Камю "Чума", 1947
Интервью с М. В. Супотницким
"ЗАВТРА". Михаил Васильевич! В XXI веке общество оказалось в таком состоянии, когда виртуальные страхи, расцвеченные с экранов телевизоров, действуют на людей сильнее, нежели реальные опасности, о которых люди зачастую и не подозревают. Сегодня в цивилизованных странах вряд ли найдешь человека, который ни разу не слышал об атипичной пневмонии. Психоз страха заразиться ею уже перекинулся из стран Юго-Восточной Азии на другие континенты. Что же такое атипичная пневмония и насколько она опасна?
Михаил СУПОТНИЦКИЙ. Очень трудно сказать, что такое атипичная пневмония. Лично я не нашел ни подробного описания клиники пневмонии у тех людей, которые погибли от нее, ни результатов их патологоанатомического исследования. Во всем мире сегодня настойчиво ищут возбудитель этой болезни, однако, возможно, что его обнаружение далеко не все прояснит с пандемическим распространением самой болезни. Вот вам пример. Вы, вероятно, слышали о пандемии гриппа "испанки" в начале ХХ века. Тогда от эпидемии гриппа погибло 22 миллиона человек — больше, чем в Первой мировой войне. У "испанки" была очень странная клиническая картина. В течение первых нескольких часов после заражения у человека появлялась геморрагическая сыпь, кровохарканье, нарушалось дыхание, падало давление, и человек умирал при поражении легких, которое не соответствовало общей тяжести клинической картины. В то время этот феномен отнесли на действие неизвестного токсина. Но самое поразительное, что когда в 1990-х годах американцы раскопали захоронения людей, умерших от “испанки”, и с помощью полимеразной цепной реакции и других методов восстановили геном этого вируса, то у него не было обнаружено ни одной мутации, которая могла бы объяснить эту катастрофическую пандемию. Возможно, такую же загадку таит в себе и "атипичная пневмония". С развитием симптомов, характерных для любой инфекционной болезни — высокая температура, озноб, недомогание, — сразу поражаются легкие (как при "испанке", любопытствующим я рекомендую почитать литературу того времени). Я не знаю деталей этих исследований, но, видимо, из опытов над модельными животными, и даже из его расшифрованного генома, подобной клиники следовать не должно. Поэтому ученые не могут уже больше месяца прийти к конкретному мнению: что это за пневмония и чем она вызывается. Но давайте посмотрим на этот процесс с другой стороны, т. е. предположим, что клиническая картина не зависит от самого вируса (как при "испанке"). В таком случае надо говорить о вовлечении в клинический процесс каких-то генотипов людей, у которых именно таким образом развивается болезнь. Скорее всего, речь идет о носителях некоторых генов. В частности, TNF2. От распространенной аллели TNF1 его отличает более сильный транскрипционный активатор, способствующий увеличению экспрессии фактора некроза опухолей. При инфицировании такого человека, в результате повышенного выброса этого лимфокина, происходит развитие некротического процесса в легких. Менее всего уместно в такой ситуации заявлять, что атипичная пневмония стала следствием террористического акта. Такая точка зрения сегодня попросту уводит нас в сторону от изучения этого опасного природного феномена.
"ЗАВТРА". Можно ли вообще предугадать, как дальше будет развиваться этот вирус, кого он еще убьет? Кто вообще застрахован от атипичной пневмонии?
М. С. Застрахован прежде всего тот, кто не контактирует с инфицированными людьми или с источниками инфекции, возможно, еще не известными. Но, как мне кажется, большему риску быть инфицированными подвержены люди молодого возраста. Я даже уверен, что когда опубликуют полностью данные об уже умерших (но не заболевших!), то окажется, что в основном это люди до 30 лет. Возможно, если "задним числом", изучить статистику осложнений при ОРЗ, то удастся обнаружить нарастание легочных осложнений в течение последних 5-10 лет. Подобная ситуация, когда клиническая картина не объясняется только природой возбудителя болезни, повторялась в истории эпидемии неоднократно. До "испанки", в средние века, феномен необычной клинической картины при хорошо известной инфекции наблюдался в 1346-1351 гг., и назывался он "Черной смертью". На протяжении пяти лет вся Европа была охвачена чумой. Начиналась она, как бубонная, но почти сразу переходила в вторично-легочную. Люди покрывались карбункулами, бубонами и петехиями (их тогда называли "чумными знаками"), умирали очень быстро, при наличии вторичной чумной пневмонии, сопровождающейся кровохарканьем. Но проходит 80 лет и легочная форма эпидемии чумы полностью исчезает: т. е. были элиминированы все генотипы людей, у которых чума проявлялась таким осложнением. Причем сама чума не прекращается еще четыре столетия. Бубонная чума охватывает огромные пространства и уничтожает сотни тысяч людей, как в Лондоне в 1665 г. или в Москве в 1771 г., но при этом не фиксируется ни одного случая эпидемии легочной чумы. Лишь в 1815 г. в Индии (а в России в 1878 г. в станице Ветлянская) легочная чума появилась вновь.
"ЗАВТРА". Что нужно делать, чтобы понять, а затем излечить такую пандемию?
М. С. Здесь никого учить не нужно. Во-первых, ученые пытаются выделить и изучить вирус, возбудитель атипичной пневмонии. Его геном или геном того, за кого его приняли, уже расшифровали. Даже принимаются меры, беспрецедентные со времен эпидемии чумы XIX века, когда устраиваются массовые карантины. В Гонконге целые кварталы оцепляются, туристов из этих стран подвергают обсервации. То есть мер было принято много. Но, на мой взгляд нужно еще попытаться разобраться с генотипами погибших людей, потому что, по-видимому, в них содержится разгадка этой эпидемии.
Сцена времен эпидемии легочной чумы в Маньчжурии 1910–1911 гг. Китайцев, следующих из Маньчжурии, не пропускают через Великую стену. Для китайского этноса характерно вовлечение легких в инфекционные процессы. Например, у лиц разных этносов, занимавшихся промыслом тарбаганов — основных носителей возбудителя эпидемии чумы в Манчьжурии, при одном и том же механизме заражения — через кровь больного животного, попавшей на пораненную кожу охотника, развивались разные клинические формы чумы. У китайцев, как правило, развивалась вторично-легочная чума, у русских тарбаганщиков чума обычно протекала в бубонной и/или септической формах. Легочной чумой они заражались уже от заболевших ею китайцев. SARS так и не проник в Россию, хотя китайская миграция не прекращалась. В японских колониях в Харбине и Владивостоке во время вспышек эпидемии легочной чумы 1910-1911 гг. и 1921 г. не было ни одного заболевшего легочной чумой; не распространился в Японии и SARS в 2003 г.
"ЗАВТРА". Вы говорите об определенных генотипах. А существует ли здесь социальная связь? Можно ли выделить группу людей с таким генотипом по социальному признаку? По их поведению, образу жизни?
М. С. Не всегда. Социальный фактор в развитии той или иной эпидемии — это всегда случайный фактор. Посмотрите, в одном столетии, в одной стране люди жили в трущобах, покрытые вшами, ели что придется, по полу прыгали блохи, но чума или сыпной тиф не возникали. Потом начинается вдруг такое побоище! Есть еще не изученные природные закономерности, на которые социальные факторы не влияют. Я приведу пример с туберкулезом. Когда в конце 80-х годов XX века в США началась эпидемия туберкулеза — болезни, которая всегда считалась уделом бедных, — оказалось, что затронула она прежде всего элитарные слои общества. Более того, у американцев даже не оказалось мощностей по производству противотуберкулезных препаратов — это в богатой стране в благополучное время! Причем туберкулез этот был очень странным. Он оказался либо сразу устойчивым ко всем лекарственным препаратам, либо очень быстро приобретал эту устойчивость. Если посмотреть, кто страдал туберкулезом, то выясняется, что это были ВИЧ-инфицированные. Но если бы к этому времени не был случайно обнаружен ВИЧ, то по субъективному восприятию людей эпидемия туберкулеза проходила бы сама по себе.
Исследователи наблюдали бы верхушку айсберга многокомпонентного эпидемического процесса и гадали, отчего это люди умирают. Пытаться при этом еще и выводить социальные закономерности — оказалось бы безнадежным делом.
"Завтра". Мы постепенно перешли к "чуме XXI века". Можно ли говорить, что атипичная пневмония рискует перехватить у СПИДа эту "пальму первенства"?
М. С. Что касается сопоставления масштабов угрозы, то вирус, возбудитель атипичной пневмонии, не идет ни в какое сравнение с вирусом, возбудителем СПИДа. От атипичной пневмонии умирает 3% заболевших. От обычной пневмонии — 8%. От эпидемии СПИДа гибнет 100% заболевших. Дело тут в том, что у вирусов — возбудителей этих болезней, совершенно разная стратегия паразитизма. Атипичная пневмония никогда, ни при каких обстоятельствах не даст таких длинных эпидемических цепочек, как эпидемии ВИЧ. Человек заболевает быстро, инкубационный период длится 6-7 дней, и он либо полностью выздоравливает, либо умирает в течение еще нескольких дней. На этом цепочка передачи возбудителя инфекции обрывается. И другие возбудители инфекций, от которых у человечества остались страшные воспоминания, — чума, даже легочная; либо натуральная оспа — это сущие пустяки по сравнению со СПИДом. ВИЧ — единственный микроорганизм, который научился передаваться в условиях, когда конкурирующими паразитами уничтожается 100% его носителей. Его эпидемическая цепочка ограничена лишь количеством живущих на Земле людей. Он копирует сам себя будто с матрицы, причем для него не существуют границы во времени или в пространстве. Мы привыкли считать, что если человек болеет той же чумой три дня и умирает, то это ужасно. Но для эпидемии СПИДа нет ни трех дней, ни трех столетий — он будет ждать столько, сколько ему нужно. Уже через 20 минут вирус, проникший в кровь человека, интегрируется с его геномом, становится частью собственных генов человека. Для человеческого организма бороться с вирусом, вызывающим СПИД, — это то же самое, как самому бороться с цветом глаз или кожи. В течение нескольких недель человек становится заразным, но это еще не означает, что вирус может быть немедленно обнаружен с помощью иммунологических реакций. Он себя никак не проявляет. Человек сдает кровь на антитела — они не обнаружены, а вирус уже присутствует! Скольких людей может заразить такой человек, сам того не ведая? Каждый из нас вполне отдает себе отчет, что СПИД может поразить далеко не одних только наркоманов или гомосексуалистов, и несчастные случаи инфицирования через переливание крови, через нестерильный шприц или стоматологический бур в поликлинике случаются часто. Ведь человек может не знать, что он инфицирован или не понимать того, что он творит, потому что ВИЧ сначала поражает мозг, и только потом — иммунную систему. Более того, в любую эпидемию существуют люди, которых Лютер называл "демонами эпидемии", — это те, кто заразившись сам, в отместку другим желают унести с собою на тот свет как можно большее количество людей и намеренно их заражают. Масштабы этого процесса еще не осознаны, но самое страшное в СПИДе даже не это. Страшнее то, как наше общество, да и вообще человечество, относится к больным СПИДом. Попирается едва ли не впервые в истории человечества основной принцип борьбы с заразной болезнью — отделение больных от здоровых. Недавно в одной и той же телепередаче шла острая дискуссия о том, какие еще карантины следует придумать для предотвращения распространения атипичной пневмонии, и тут же ставился вопрос, почему это дети, больные СПИДом, не могут учиться в одном классе с детьми здоровыми! В видеоряде показывают ВИЧ-инфицированных детей, крупным планом показывают их глаза, чтобы вызвать в нас сочувствие, но никогда нам не показывают умирающих больных СПИДом. Нам говорят, что СПИД не заразен… Но позвольте, откуда тогда столько больных — ведь по всему миру болеют уже более 50 миллионов человек, и они умрут все до одного! "Черная смерть" закончилась за четыре года. Но СПИД не закончится ни за четыре года, ни за сорок лет. И что нам будут показывать по телевизору, когда от СПИДа умрет первый миллиард людей?
"Завтра". Но ведь любую болезнь можно победить медицинским путем, и лет через двадцать против эпидемии СПИДа уж найдут какое-то средство?
М. С. Нет, не любую. Сегодня медицинские способы борьбы со СПИДом играют наименьшую роль. Борьба, а точнее ее отсутствие, ведется сейчас на уровне политики. Когда такое было, в отношении какой инфекции, чтобы во главу угла борьбы с ней власти и общественность ставили защиту прав инфицированных? Чтобы бороться со СПИДом, нужно для начала оценить всю опасность этой болезни для страны, и ни в коем случае не ставить политику и политкорректность впереди проблемы безопасности здоровых людей. Почему-то никто не возмущается о правах больных туберкулезом, корью, свинкой, полиомиелитом, менингитом? Две последние болезни еще менее заразны, чем СПИД, а главное, смертность от них незначительна. Однако всех заболевших полиомиелитом или менингитом помещают в стационар. Но когда больные СПИДом дети вводятся в школьный коллектив, да еще этот факт скрывается от родителей, то это не забота о правах больных, это умышленное распространение болезни. Когда нам говорят, что ВИЧ не передается при чихании или рукопожатии, нам подменяют понятия, потому что он передается гораздо более опасным путем — половым. Ведь без полового процесса ни один биологический вид существовать не может. И, накапливаясь до определенной критической массы в популяции наркоманов и гомосексуалистов, ВИЧ переходит в популяцию гетеросексуалов, то есть грозит уже любому человеку.
"Завтра". А как же идущие полным ходом работы над вакциной от эпидемии СПИДа?
М. С. Вакцина создана не будет. Миллиарды долларов, которые тратятся на ее разработку, либо напрямую питают массу "исследователей", которым только давай побольше, либо отстирываются от незаконного прошлого. Ведь нет ничего благороднее, чем дать деньги на борьбу со СПИДом! Уже лет пятнадцать известно, что антитела к эпидемии ВИЧ не обрывают инфекционный процесс, а усиливают его. Это т. н. феномен "антителозависимого усиления инфекции". Причем свою оболочку вирус делает из клеточного материала человека. У него на поверхности есть отдельные участки, которые вызывают образование антител, но эти антитела лишь ускоряют его распространение по клеткам иммунной системы, в которых вирус, вызывающий эпидемии СПИДа живет и размножается. Кроме того, против какой формы вируса вы собираетесь разрабатывать вакцину? ВИЧ — это РНК-вирус, но через двадцать минут после попадания в организм с него снимается ДНК-копия, которая вставляется в геном человека. Так с чем мы будем бороться: с собственным геномом? Или будем ловить эти двадцать минут? Поэтому говорить о том, что создание какой-то вакцины против эпидемии СПИДа возможно, — это, по меньшей мере, лицемерие. Но уже полным невежеством можно считать утверждение некоторых ученых типа: "Сначала разработаем ВИЧ-вакцину, а потом, с ее помощью, покончим со СПИДом, как когда-то с натуральной оспой". С оспой покончили не только вакциной, но в большей степени, глобальным эпиднадзором. Сегодня же вся статистика по эпидемии ВИЧ-инфекции не более чем "случайная выборка". Больных оспой не скрывали, а активно выявляли и изолировали до выздоровления, повсеместно нарушая их гражданские права. Но здесь интересно то, что подобные процессы, как развитие пандемии СПИДа, уже происходили в прошлом. В геноме человека белой расы есть метки прошлых пандемических заболеваний СПИДом. Это т. н. мутантные CCR5-рецепторы.
"ЗАВТРА". Таким образом, этот процесс уже существовал. Но каким образом он прекратился?
М. С. Давайте посмотрим. Раз этот вирус уже навещал нас, но человечество каким-то образом выжило, значит существуют некие биологические факторы, сдерживающие развитие эпидемии СПИДа. Мы с вами говорили про туберкулез, который, кстати, существовал во времена динозавров. Так вот, он уже начал играть роль сдерживающего ВИЧ фактора. Люди, больные СПИДом и заболевшие туберкулезом, живут в среднем по полгода. По статистическим отчетам, роста заболеваемостью СПИДом сопровождается неумолимым ростом туберкулеза. Дело тут в следующем. Природа так сложно устроена, что одному ВИЧ полакомиться и пожить всласть не удается никогда — ему самому мешают другие "хищники". ВИЧ — это паразит, для размножения и передачи ему нужна энергия, которую он черпает из разрушения организма, в котором живет. Для этого он направляет синтез некоторых биологически активных веществ, например, лимфокинов, но они же являются сильными факторами роста возбудителей некоторых инфекций, называемых "СПИД-индикаторными". Существуют и другие механизмы. Например, поверхностный белок, образующийся после разрушения оболочки ВИЧ, появляется в верхних дыхательных путях и становится рецептором для возбудителя туберкулеза. Если бы не этот белок, то бацилла туберкулеза как вошла бы в легкие человека, так и вышла бы с обратным током воздуха. Но в данном случае срабатывает механизм "ключа" и "замочной скважины": возбудитель туберкулеза взаимодействует с этим белком и прилипает к эпителию дыхательных путей — так человек заболевает еще одной болезнью, от которой обычно и умирает. Конкуренты ВИЧ появляются благодаря ему же. Мы видим, что пока еще эпидемия СПИДа на Земле не достигла катастрофических масштабов — и пока этот вирус сопровождают болезни с длинным инкубационным периодом. Для того же туберкулеза это полгода, для проказы (которая распространяется среди эпидемии ВИЧ-инфицированных, например, в Индии) — два-три года. Когда количество носителей ВИЧ будет возрастать, то, можно предположить, на смену туберкулезу будут приходить болезни с менее длительным инкубационным периодом. И, возможно, в относительно скором будущем при том темпе, с каким распространяется СПИД, человечество вновь вспомнит, что такое оспа и чума, что такое "Черная смерть", либо с какой-то новой, а вернее забытой, сокрушительной инфекцией.
Предполагать подобное развитие ситуации нам позволяет изучение феноменов средневековых пандемии и того, как в истории одна болезнь следовала за другой. Возьмем первую исторически известную пандемию чумы. Это т. н. "чума Юстиниана" 531-580 гг. Из хроник обнаруживается очень странная вещь. Во-первых, до нее в Средиземноморье в течение двух столетий буквально свирепствовала проказа — это легко установить по большому количеству указов об открытии лепрозориев. Около 520 г. разражается эпидемия оспы, причем ее описывают как новую болезнь — особенно арабские источники. Эта оспа злокачественная, она добирается до знатных людей. И в ее разгар начинается "чума Юстиниана". Чумные эпидемии длятся почти 50 лет, но еще столетие-два в летописях упоминается оспа. Потом никто уже не вспоминает ни о чуме, ни об оспе, ни о проказе. И вдруг, через несколько столетий, все начинается заново: сначала "длинная болезнь" (с длительным инкубационным периодом и течением), затем более короткая и после нее — молниеносная. В конце XIII столетия вся Европа покрыта лепрозориями, хотя еще во времена I Крестового похода проказа начисто забыта. Потом вдруг начинается оспа и затем — "черная смерть", уничтожившая треть населения Европы. О чем это говорит? Возможно, о том, что на этом пандемическом поле существуют еще другие пандемические игроки (назовем их "фактором Х"), о которых в прошлые столетия люди просто не догадывались, но которые и вызывали к жизни все эти страшные болезни, делали их в каком-то смысле даже "востребованными". Третья пандемия чумы началась в конце XIX века. Чуть раньше, даже на фоне всеобщей вакцинации, в 1871-1872 годах — страшная пандемия оспы по всему миру. И в это же время в Европе и России появляется забытая, казалось бы, проказа. Эти три болезни всякий раз следуют одна за другой. Хотя имеют совершенно разную эпидемиологию. Сегодня мы находимся на той стадии процесса, когда в эпидемические цепочки вовлекаются пока что болезни с длительным инкубационным периодом. Но пружина закручивается все сильнее.
На пандемическом поле ВИЧ существуют еще другие пандемические игроки, которые не только вызывали в Средние века чудовищные пандемии контагиозных болезней, но и делали их в каком-то смысле даже "востребованными" в отдельных человеческих популяциях («Пробил час», офорт Франциско Гойи-и-Луциентеса).
"ЗАВТРА". Но по крайней мере "благодаря" мору, который может скоро наступить, человечество избавится от эпидемии СПИДа?
М. С. Разумеется, с позиции "человека в футляре", эта точка зрения не лишена логики. Однако раз на раз не приходится. Во-первых, такой человек сам может умереть от мора, а во-вторых, такие болезни, как чума или оспа — очень странные. Натуральную оспу вроде как повсеместно ликвидировали еще до появления методов молекулярной диагностики — так что мы теперь вряд ли узнаем тонкие механизмы взаимодействия вируса натуральной оспы с человеческими популяциями. Правильнее сказать даже, что не оспу ликвидировали, а она сама куда-то ушла: вакцинация добила оспу на излете, когда отчего-то резко уменьшилось количество регистрируемых заболеваний. Вы знаете, кстати, что еще до начала XVIII века ни оспу, ни корь не считали инфекционными болезнями. Почему? Потому что ими болели все поголовно. Смертность среди детей до года от оспы не превышала 5-7% — т. е. происходила элиминация ослабленных генотипов, и мы уже вряд ли узнаем, какие именно оставались. Одновременно удалялись дети и взрослые, инфицированные возбудителями медленных инфекций. Оспа тогда считалась "меткой Господа" — Бог дал человеку жизнь и пометил его. Смертность от эпидемии оспы начала возрастать в середине XIX столетия, после широкого распространения вакцинации, тогда же она "перешла" на старшие возраста. Ликвидация эпидемии натуральной оспы нарушила веками сложившийся баланс между возбудителями многих инфекций, до конца мы не знаем масштабов новых эпидемических процессов. Например, в Африке после полной победы над оспой в 60-х годах ХХ века, в конце 1970-х гг. разразилась пандемия СПИДа — точно в тех же районах, которые были некогда очагами эпидемии оспы. Мы также еще очень мало знаем об экологии этих болезней не с позиции антропоцентризма, а их собственных.
"ЗАВТРА". Поведение вируса, возбудителя эпидемии СПИДа настолько разумно, что у многих людей могло родиться сомнение: а не искусственного ли он происхождения?
М. С. Я скажу со всей ответственностью, что ВИЧ не был и не мог быть создан человеком искусственно, в какой-то там лаборатории ЦРУ. Это технически абсолютно невозможно — ни вчера, ни сегодня, ни завтра. ВИЧ — это не нуклеотидная последовательность, кодирующая несколько генов. То, что мы "разобрали" ВИЧ на нуклеотиды, это не значит, что мы о нем больше узнали, скорее всего мы только запутали сами себя видимостью знаний. Проблемы борьбы с этим вирусом упирается в сложный феномен паразитизма: чтобы мог развиваться подобный возбудитель инфекционной болезни, должна соблюдаться масса факторов, которые мы едва знаем. Мы просто умом своим не дошли еще до понимания столь сложных природных процессов. Можно знать морфологию вируса, его размер, но его значения для эволюционного процесса, его роли в природе мы не знаем.
"ЗАВТРА". Скажите, насколько вирус, возбудитель эпидемии СПИДа — идеальный вирус? И вообще, возможно ли существование идеального вируса, если под этим понимать его способность гарантированно уничтожить все живое на Земле, кроме него самого? И если да, то что должен уметь такой вирус?
М. С. Нет, ВИЧ не совершенен. Он стал сегодня самым страшным бичом человечества, потому что мы убрали всех его естественных конкурентов. Но ВИЧ борется с другими мобильными элементами человеческого генома за сайты интеграции в этом же геноме. Каков будет результат этой борьбы, пока неизвестно. Да и сам возбудитель эпидемии СПИДа неоднороден, и внутри этого целого семейства сейчас тоже происходит борьба — кто окажется сильнее? Возможно, какая-то разновидность мутирует дальше, чем остальные, "научится" чему-то такому, чего сейчас ВИЧ не умеет. А он не умеет многое. Мы уже говорили о его серьезном недостатке: он настолько "прожорлив" в человеческом организме, что дает зеленый свет контагиозным болезням, от которых человек и умирает — то есть ВИЧ сам отдает другим свою питательную среду. Что же касается его успешного соперника, то он, по-видимому, должен будет уметь то, чего пока не может СПИД — передаваться вертикально, т. е., по наследству, с генами человека. ВИЧ пока что передается через сперму, но он не может интегрироваться с хромосомами сперматозоида или яйцеклетки. Если в процессе эволюционной борьбы за геном человека произойдет формирование вируса, который будет передаваться исключительно по вертикали, за счет генетического материала вида, то разовьется принципиально новый пандемический процесс, который растянется на тысячелетия и завершится полным уничтожением этого вида. Клиника же болезни меньше всего будет напоминать инфекционную в современном понимании.
"Завтра". Вы сказали, человек не в состоянии создать такой вирус, как ВИЧ. Но использовать бактериологическое оружие он ведь способен? Насколько опасно взаимодействие человека и вируса — биотерроризм?
М. С. Поговорить о каком-то мифическом биотерроризме мы, конечно, можем, но механизм мягкой депопуляции целого ряда стран с помощью мягких, "правозащитных" методов борьбы со СПИДом гораздо опаснее! В этих странах разрушается вся система здравоохранения, поскольку она начинает работать на ВИЧ-инфицированных, с одной стороны, и на фармацевтические компании, якобы создающие вакцину от эпидемии СПИДа, с другой; плюс посредники. Например, в ЮАР 20% населения ВИЧ-инфицировано, и где сейчас сверхдержава африканского континента? Что такое биотерроризм по сравнению с катастрофой эпидемии СПИДа?! Кроме того, нам сложно говорить о биотерроризме, поскольку за него мало кто берет на себя ответственность. Нам известны лишь случай в Далласе в 1978 г., когда 700 человек были заражены сальмонеллезом; инфицирование сотрудников одного американского института; затем нынешняя история с сибирской язвой в США, и очень похожий на биологическую диверсию случай с той же сибирской язвой в Свердловске в 1979 г. Кстати, по эпидемиологии он удивительно похож на тот, что произошел в США в 2001 г. То, что нам показывало американское ТВ в Ираке — якобы "мобильные лаборатории", в которых что-то там создавалось, — это полная чепуха. У Японии во времена войны был огромный комплекс, 731-й отряд, с лабораториями, полигонами, самолетами и аэродромами, с 3000 человек персонала плюс полная государственная поддержка и неограниченное количество ресурсов. Но даже при этой армаде им удалось заразить в Китае в четыре раза меньше людей, чем у них умерло в опытах, — не более 800 человек, причем сами они потеряли почти 300 сотрудников. А в Ираке нам показывают какую-то молоковозку, в которой даже для фермы удобрения не приготовишь, и называют это "лабораторией, угрожающей человечеству"! Конечно, угроза биотерроризма остается. Более того, сегодня, после Ирака, в мире наверняка резко увеличится количество стран, желающих иметь хоть какую-то, хоть иллюзорную, но защиту от американской дубины. Но с каждым годом биотерроризм будет принимать все более скрытый вид и использоваться в рамках стратегий непрямых действий. Никогда не поймешь, кто и с какой стороны наносит этот удар.
"Завтра". Но вот случай с сибирской язвой в Америке — кто мог это сделать?
М. С. Кто-то внутри этой страны. Это была внутренняя подрывная акция. Самое поразительное, что власти никого не нашли, хотя создать такую композицию можно только в одном-двух институтах Соединенных Штатов. А ведь государство, если оно хочет сражаться, будет сражаться. Пусть это сибирская язва или легочная чума — государство знает, как с этим бороться. Изолирует очаг поражения, введет карантин, заболевших вылечит, найдет террористов или ответит государству-агрессору мощным ударом. Биологическое оружие не способно победить стойкий народ. Если же у государства нет воли — любая подобная акция способна будет нанести ему смертельное поражение.
"Завтра". Я не спрашиваю, есть ли у сегодняшней России подобная воля. Скажите нам хотя бы, остались ли у нас силы и средства противодействия биологической атаке? Сохранились ли у нас специалисты, лекарства, отряды, методики, ресурсы?
М. С. Это вопрос не ко мне, а к государственным деятелям. Выскажу свое личное мнение. Даже при нынешнем положении дел можно упустить только начало искусственного эпидемического процесса, так как такие террористические акты осуществляются скрытно. Когда эпидемический процесс станет явным, то у государства хватит сил запустить и эффективно использовать механизмы его блокирования, которые известны уже сотни лет. Существует масса инструкций и руководств, предписывающих, что и кому надо делать в каждой конкретной ситуации. Поверьте, мы сейчас все-таки не в первобытные времена скатились. Но, повторяю, есть болезнь, которая гораздо страшнее, чем все "древние" болезни. Это СПИД, и мы к нему точно не готовы. А глобальный счет инфицированным и погибшим уже идет на миллионы. Да, на улицах трупы не валяются — люди умирают пока в больницах. Но и процесс только начинается!
"Завтра". Но что же делать? Как спастись от эпидемии СПИДа? Может быть, замкнуться в дальней общине, улететь в космос? Или пойти по пути генной инженерии, широко применять клонирование?
М. С. Конечно, востребованность клонирования, в связи с глобальными инфекционными вызовами, будет только возрастать. Вы не забывайте, когда-нибудь умрет первый миллиард людей, больных СПИДом. Клонирование будут применять для того, чтобы получать людей-клонов, устойчивых к инфицированию ретровирусам, к которым относится и ВИЧ. Однако любую однородную популяцию ученые называют выродившейся. Она может быть хорошей по отдельным признакам, например, содержать одних воинов или одних ученых, но в общебиологическом смысле это означает вырождение вида. При широком распространении клонирования резко уменьшится разнообразие генофонда человечества. И тогда может статься, что вирус свинки или кори, случайно попав в такую популяцию, истребит ее всю, поголовно. Да и с помощью трансгенной инженерии создать нечто идеальное нельзя. Генотипа, устойчивого абсолютно ко всему, никогда не возникнет, потому что природа не пребывает в неподвижности, постоянно изменяется, и всякий раз в ней происходит нечто новое. Когда мы победили оспу, никто не предполагал, что через несколько лет на нас обрушится СПИД. Это естественный процесс, борьба за выживание видов. Только не надо забывать, что ретровирусы появились четыре миллиарда лет назад, когда появились гены с интрон-экзонной организацией, а человек — менее чем два миллиона лет назад. И если человек — случайность в этом прекрасном мире, то они — закономерность.
|
