Россия не в первый раз сталкивается с эпидемической угрозой на Дальнем Востоке. Эпидемии легочной чумы в 1910—11 и в 1921 гг. уже перехлестывали через наши рубежи вместе с ищущим работу бедным китайским людом. Сложившаяся в те годы эпидемическая ситуация, разумеется, мало напоминает, ту, которую сегодня создала эпидемия атипичной пневмонии (SARS). Однако это только на первый взгляд.
Противоэпидемические мероприятия в Маньчжурии в 1910—11 гг.
Для российских властей эта эпидемия стала неожиданностью. После обнаружения 12 октября 1910 г. на станции Маньчжурия заболевших чумой китайцев, Высочайше учрежденная комиссия о мерах предупреждения и борьбы с чумной заразой, возглавляемая родственником царя, принцем Е.В. А.П. Ольденбургским, немедленно объявила приграничные области неблагополучными по чуме, а Приморскую, Амурскую и Иркутскую губернии угрожаемыми по чуме.
Для усиления местного врачебного персонала из Санкт-Петербурга были командированы врачи и известные ученые (экспедиция Д. Заболотного). Временно, до прекращения эпидемии чумы в Маньчжурии, был запрещен свободный въезд оттуда в Приамурскую область рабочих китайцев. Китайцы принимались к посадке на Забайкальской железной дороге только в обсервационных пунктах и не иначе, как по предъявлении удостоверения о прохождении ими 5 дневной обсервации. Установлено оцепление берега Амура на 50 верст от города Благовещенска вверх и вниз, с учреждением в городе врачебно-пропускного пункта. В городах, расположенных вдоль Трансиба, организованы чумные больницы, созданы запасы противочумной вакцины и сыворотки. Жизнь медицинских работников противочумных организаций была застрахована (врач больницы для больных чумой — 30 тыс. руб., врач обсервационного пункта — 20 тыс. руб., фельдшер — 20 тыс. руб., санитар — 10 тыс. руб.), и им установлены высокие оклады. Например, в Иркутске Городской санитарный совет установил жалование для врачей по 250 руб. в месяц, причем при поступлении в больницу первых же подозрительных по чуме, предполагалось увеличить его до 500 руб.
На начальном этапе эпидемии русские власти в самой Маньчжурии не имели четкого плана, как с ней бороться. Опасность эпидемии недооценивалась. Первые две недели после бактериологического подтверждения эпидемии легочной чумы, жители поселка Маньчжурия могли свободно передвигаться по железной дороге, подвергаясь только поверхностному медицинскому осмотру. Наконец, З ноября, из-за ухудшения эпидемической обстановки, принято решение привести в исполнение план общей обсервации китайского населения поселка. На запасных путях установили теплушки. Утром 12 ноября с помощью войск и полиции в них были эвакуированы из фанз сразу все 3607 китайцев. Результаты такой массовой и внезапной обсервации превзошли все ожидания. Ни одного заболевания чумой в поселке после того не было, но были замечены случаи массовой заболеваемости в самих теплушках.
В Харбине, 27 октября, т.е., в тот же день, когда было обнаружено тело первого умершего от эпидемии чумы китайца, было созвано заседание Главной санитарно-исполнительной железнодорожной комиссии (СИК), на котором решено оборудовать чумный барак. Одновременно созвано заседание Городской СИК, на котором решено: усилить врачебное наблюдение за состоянием здоровья населения, для чего разделить город на 8 участков. Каждый участок поручить санитарному наблюдению и обследованию медицинским персоналом (с конца февраля 1911 г., благодаря прибытию врачей из России, город разделили на 16 участков). Одновременно учреждено 100 попечительств, в обязанность которых входило наблюдение, как за санитарным состоянием участков, так и за их населением, в целях раннего обнаружения заболевших чумой и принятия мер по исключению заражения от них других людей. Особое внимание врачей и попечителей обращено на участки, в которых находятся базары, ночлежные дома, прачечные, пекарни.
Схематический план города Харбина с указанием мест, откуда подняты больные чумой и чумные трупы во время пика эпидемии в период с 15.01—21.01.11 г. (Богуцкий В.М., 1911)
Для транспортировки больных чумой 28 октября созданы специальные летучие отряды. В их обязанность входило подбирание трупов и перевозка больных, обнаруженных участковыми врачами. Для производства дезинфекции домов и вещей созданы дезинфекционные отряды. Помимо этого, образованы особые отряды, занимающиеся разрушением домов, не поддающихся дезинфекции
Однако эпидемия уже вышла из под контроля. В начале декабря русские войска оцепили и блокировали Харбин. Линия оцепления растянулась приблизительно на 16 верст. На окраине города был оборудован огромный Московский чумной пункт, обнесенный на протяжении 2–2,5 верст забором, и имеющий свое оцепление и 4 КПП. В нем были сосредоточены чумная больница, изоляционное помещение и вагоны — теплушки, предназначенные для обсервации 4000 человек.
Обсервационные вагоны имели свое оцепление. Сначала оно было общим для всех вагонов, но после обнаружения побегов китайцев из вагонов обсервации, оцепление сняли и каждому солдату дали для наблюдения несколько вагонов (3–4). По сведениям, полученным от китайцев, они с обсервации пропускались русскими санитарами за плату полтора рубля с человека. После выставления часовых, количество побегов резко уменьшились.
На чумном пункте проводились бактериологические исследования и имелись две паровые дезинфекционные камеры с прикрепленными к ним паровозами, снабжающими пункт паром и кипятком. Таких камер, приспособленных из вагонов — ледников в Харбине и по линии КВЖД, имелось 14, причем они передвигались, по мере надобности, в то или другое место.
В январе было оборудовано 66 теплушек под ночлежки. Для привлечения в них китайцев им бесплатно выдавался чай и хлеб. С этой же целью были открыты 5 ночлежных домов, с пропускной способностью 1089 человек в ночь. Все посетители ночных теплушек и ночлежных домов осматривались ежедневно врачами, подозрительные на заболевание чумой отправлялись на обсервацию не менее чем на 5 дней.
На пропускных пунктах останавливали проезжающих или проходящих в город китайцев для наружного осмотра или термометрирования их дежурным фельдшером. Возчиков пропускали только по одному на каждую подводу. Владельцы — китайцы, сопровождавшие груз, могли быть пропущены только в том случае, если они сами управляли лошадьми, пеших же пропускали только по особым билетам Противочумного бюро. С 9 ч вечера до 5 ч утра китайцы не пропускались вообще. Европейцы и японцы, и днем и ночью, пропускались в обе стороны беспрепятственно.
С 5 января 1911 г. была полностью прекращена перевозка пассажиров-китайцев III и IV классов из пораженных чумой районов по всем направлениям. Китайцев, пассажиров I и II классов, перевозили в отдельных вагонах, в которые не продавали билеты русским пассажирам.
Ликвидация гнезд болезни осуществлялась следующим образом. Внезапно проводилась перепись населения пораженного чумой квартала (за один день!), затем, энергично, с помощью полиции, его отправляли на обсервацию (например, только 21 декабря в обсервацию было отправлено 1413 китайцев). Для охраны имущества жителей оставляли в каждом торговом или промышленном учреждении и отдельной квартире хозяина помещения, все квартиры, негодные для жилья, закрывали и после осмотра особой санитарно — технической комиссии представляли или к соответствующему ремонту, или к сожжению.
Организация борьбы с чумой в Дальневосточной республике в 1921 г.
Возглавляло осуществление противоэпидемических мероприятий межведомственное объединение — Областная Санитарно-исполнительная комиссия (ОСИК). Руководил ОСИК доктор П.П. Попов, принимавший участие в борьбе с эпидемией чумы в Харбине в 1910 г. Организованные П.П. Поповым мероприятия были сходными с теми, что применялись во время эпидемии 1910—11 гг., но не носили характер импровизации. Развертывание противочумных организаций предполагалось по заранее согласованному между ведомствами плану, в три этапа, в зависимости от масштабов эпидемии.
До начала эпидемии легочной чумы на территории Приморского края, ОСИК подчинялись: противочумной поезд; городские санитарно-эпидемические организации края (в городах Никольске-Уссурийском, Шкотове, Ольге); аналогичные организации Уссурийской железной дороги. Они, в свою очередь, имели подчиненные им организации (например, дезинфекционные отряды и похоронные отряды в Шкотове и на железной дороге, пропускные пункты в Никольске-Уссурийском, а также склады для хранения имущества противочумных организаций, прицепляемые к поездам «чумные вагоны»).
С момента появления чумы в Крае (т.е. с 17 марта), во Владивостоке, на базе «1-го Владивостокского Крепостного военного на материке госпиталя», развернут Чумной городок. Он включал: летучий отряд, дезинфекционный отряд, крематорий, обсервационное отделение, изолятор, анатомический покой, чумной барак и диагностическую лабораторию. В морском порту города организованы: временный пропускной пункт в бухте «Золотой рог», морская санитарно-наблюдательная станция и брандвахта.
Аналогичный чумной пункт развернут в Никольске-Уссурийском. Там же созданы: пропускной пункт для поездов, следующих из Владивостока (у Восточного семафора), пропускной пункт на станции «Полтавка», пропускной пункт для китайцев на городском железнодорожном вокзале, эпидемический отряд по осмотру китайского базара.
В Ольгинском узде были открыты пропускные пункты у станции Кавалерово и Тетюхинский пропускной пункт, создана Ольгинская СИК.
В Спасске были созданы СИК и летучий отряд.
С момента появления чумы во Владивостоке (т.е. с 10 апреля), в Области были развернуты следующие организации.
Во Владивостоке: пропускной пункт на станции Владивосток ; амбулаторный пропускной пункт при городской больнице; отряд карантинной стражи и участковая СИК Углово-Угольных копей.
В Ольгинском уезде были организованы: Сучанская рудничная СИК (с пропускным пунктом на станции Тигровая, чумным бараком, изолятором, обсервационном отделением); Владимирско-Александровская участковая СИК; летучий морской отряд; обсервационно-изоляционный пункт в Шкотове.
В Спасске организован железнодорожный санитарный пропускник.
В Никольске-Уссурийском активно подключились к противоэпидемическим мероприятиям каппелевские медицинские организации. Ими создана Раздольническая участковая СИК — финансирования из Области она не получала.
По линии “Никольск-Уссурийский — Хабаровск” для китайских пассажиров в поездах №№ 4 и 3 (Хабаровских) были выделены отдельные вагоны, в которые европейцев не допускали. Пассажирские поезда на перегонах между Иманом и Хабаровском сопровождались санитарными вагонами, персонал которых во время следования поезда обходил составы, и наблюдал за состоянием пассажиров во время их посадки, высадки и на промежуточных станциях, а в случае обнаружения среди едущих больного, мог принять меры к выделению его от здоровых, сообщить по линии и провести первую дезинфекцию.
На заградительных пунктах китайцы осматривались, среди них выделяли подозрительных на заболевание чумой и отправляли в обсервационные пункты. Состояние здоровья пассажиров первых двух классов определялось следующим образом — европейцев по наружному виду, пульсу и, по усмотрению врача, термометрией; китайцев же — по пульсу и обязательной термометрией. Пассажиров остальных вагонов проверяли по пульсу и, при малейшем подозрении, термометрией; китайцев же термометрировали всех.
Для сведения властей тех мест, куда следуют пассажиры из Владивостока, при осмотрах на станции Угольной, на их личных документах ставился специальный штемпель. Тут же проверялись штемпеля об осмотре и от предыдущих пропускных пунктов (Никольск-Уссурийский, Владивосток).
Противочумной поезд. Организован для обслуживания линии Уссурийской железной дороги между станциями Владивосток и Угольная. Начал действовать с 18 марта. Функции поезда: 1) врачебный осмотр с термометрированием пассажирских поездов, идущих из Никольска-Уссурийского во Владивосток (Маньчжурский № 4 и Хабаровский) и идущих из Владивостока в Никольск (Маньчжурский № 3, Хабаровский), а также идущих на Сучан (№ 33); 2) снятие с пассажирских поездов и направление в изолятор или обсервационный вагон для временного наблюдения до транспортировки в Чумной городок (во Владивостоке), подозрительных по чуме пассажиров; 3) ликвидация случаев эпидемии чумы на линии и при дорожном районе Уссурийской железной дороги между Владивостоком и Никольском; 4) транспортировка снятых с пассажирских поездов и подобранных с линии железной дороги больных и обсервируемых в Чумной городок. Владивостока.
Отряд карантинной стражи. Когда эпидемия чумы приняла широкие размеры, милиция перестала справляться со своими задачами по охране очагов и обсервируемых. Более того, медицинскому персоналу противочумных организаций области приходилось вести борьбу не только с чумой, но и с милицией. Например, 1 апреля в обсервационном отделении Никольска, 10 милиционеров, охранявших помещение, по соглашению между собой, получили взятку от обсервируемых китайцев в размере 250 иен и затем их отпустили. Из донесения врача Противочумного поезда на Угольной следует, что из двух милиционеров, явившихся по вызову к вагону-изолятору, один — пьяный мог стоять, только прислонившись к стенке, и…оба явились безо всякого оружия и в самом растерзанном виде.
Тогда ОСИК перед японским командованием был поставлен вопрос об организации специального вооруженного отряда карантинной стражи в количестве 100 человек. Его создали, в основном, из офицеров-каппелевцев, участников «Ледяного похода» Каппелевской армии. Отряд отличался очень строгой дисциплиной, разумно и тактично относился к местному населению и к китайцам.
Смертность от легочной чумы во Владивостоке в 1921 г. по неделям. Из книги В.П. Захарова с соавт. (1922)
Ни один из известных в те годы специалистов по чуме во Владивосток не приехал. Советская Россия и международный Красный крест помощи в борьбе с эпидемией ДВР не оказали. Доктор Попов П.П., взявший на себя ответственность за борьбу с чумой в условиях гражданской войны, умер через месяц после окончания эпидемии (19 октября 1921) от «переутомления и трудных переживаний этого периода» и был забыт. Да и сама «Владивостокская чума» в трудах видных чумологов советского периода занимает обычно несколько строчек.
Поведение китайского населения.
Наши эпидемиологи должны последовать примеру китайских властей и не строить иллюзий в отношении готовности китайского населения бороться с очередной «чумой». Китайцы, в основной своей массе, не доверяют европейской медицине. Во время маньчжурских эпидемии чумы в основе их взаимоотношений с Российскими властями был обман. Даже находясь в обсервационных вагонах, они не выдавали заболевших чумой соотечественников. Население тщательно скрывало больных и трупы умерших. В Харбине было обнаружено, что местные жители замуровывали трупы в канах (длинная печь) тех фанз, в которых сами живут и готовят себе пищу. Находили трупы с отрубленными ногами. Их вкладывали в мешки и хранили до времени в погребах, затем, улучив удобное время, выкидывали на улицу, или же на развалины сожженных чумных фанз Характерен и другой способ — это хранение трупов в погребах, в которых хранятся зимой огородные овощи. В таких погребах жандармы отыскивали трупы, забросанные капустой, картофелем, свеклой, морковью. И китайцы не стеснялись выносить на базар для продажи эти овощи. Во Владивостоке и Уссурийске с самого начала эпидемии возникли криминальные «черные похоронные команды». Они компактно укладывали умерших в мешки и выбрасывали их на улицы, подальше от пораженного чумой дома.
Аналогии.
Анализируя исторические источники очень трудно избавиться от впечатления, что SARS и легочная чума начала ХХ столетия, как — то связаны между собой, по крайней мере, в Китае. Литература начала прошлого века содержит любопытные наблюдения о развитии легочных осложнений эпидемии чумы у лиц, занимавшихся промыслом тарбаганов — основных носителей возбудителя эпидемии чумы в Манчьжурии. Обращают внимание различия в клинике осложнений чумы у китайских и русских тарбаганщиков при одном и том же механизме заражения — через кровь больного животного, попавшей на пораненную кожу охотника. У китайцев, как правило, развивалась вторично-легочная чума, которая, в конечном итоге и привела к двум сокрушительным эпидемиям легочной чумы в Маньчжурии. У русских тарбаганщиков, при таком же пути проникновения возбудителя инфекции, чума обычно протекала в бубонной и/или септической формах. Легочной чумой, как правило, они заражались уже от заболевших ею китайцев.
Любопытно и то, как происходило завершение эпидемии. В Маньчжурии она внезапно оборвалась в тот момент, когда многим казалось, что противоэпидемические мероприятия потерпели крах (февраль 1911). Во Владивостоке же, 12 последних недель она упорно поддерживалась по типу «медленного горения» среди многочисленного, компактно и антисанитарно проживающего населения китайских кварталов, не прекращаясь под давлением противоэпидемических мероприятий, но и не разгораясь до масштабов эпидемической катастрофы. С началом холодного сезона, вопреки логике событий, эпидемия легочной чумы прекратилась повсеместно — чума в обоих случаях как бы «поразила все намеченные цели». В японских колониях в Харбине и Владивостоке не было ни одного заболевшего легочной чумой (не распространяется сегодня в Японии и SARS).
И все-таки, что же объединяет эти совершенно разные эпидемические процессы в Китае? Видимо, люди со сходными генотипами. Возможно, речь идет о носителях гена TNF2. От распространенной аллели TNF1 (участвует в иммунном ответе), его отличает более сильный транскрипционный активатор, способствующий увеличению экспрессии фактора некроза опухолей (TNF?). При инфицировании человека, носителя такого гена, в результате повышенного выброса лимфокина, происходит развитие некротического процесса в легких.
Сделаем и более широкое обобщение. Быстро развивающиеся легочные осложнения при отдельных инфекционных болезнях (вторичная легочная чума, SARS, «испанка», хантавирусный легочный синдром и др.) представляют собой неспецифическую реакцию иммунной системы на возбудитель болезни. Ее интенсивность зависит от наличия в геноме человека определенных генов и дополнительных их копий (аллели TNF2 и др.). Подтверждение генетической природы очередной «легочной чумы» может серьезно изменить подходы к ее лечению и профилактике.
М. В. Супотницкий
|
